Глава 16

– Ау!.. Бабуля, как дела? Что готовишь? – выкрикнула я, открыв входную дверь. Мое тело взывало к кровати, но ради бабушки я решила натянуть на лицо счастливую маску. Я по ней скучала.

К тому же из эгоистических соображений мне было необходимо получить от нее напоминание о том, что я – хороший человек. После того как сегодня я наговорила Джареду столько гадостей, мне даже смотреть на себя в зеркало не хотелось.

Появление бабушки ощущалось уже с порога. Богатый аромат мясной подливки заполнил ноздри, окутал меня, словно теплое одеяло, еще до того, как за мной захлопнулась дверь.

– Привет, Персик! – Бабушка вышла из кухни в прихожую, подошла ко мне и обняла.

За год моего отсутствия я так соскучилась по ее объятиям и запаху. Лак для волос, смешанный с лосьоном и духами, которыми она постоянно пользовалась, а также запах ее кожаных ремешков и обуви, создавали аромат, который ассоциировался у меня с домом. После смерти мамы я в ней очень нуждалась.

– О, я и забыла, что я – Персик. Папа до сих пор зовет меня Тыковкой. Что у вас, Брандтов, за привычка такая, придумывать мне «фруктовые» прозвища, – поддразнила я бабушку, хотя знала – они делали это любя.

– Ох, ладно уж. Не лишай старую леди удовольствия использовать ласковые прозвища. – Она шумно чмокнула меня в щеку.

– Бабуль, в душе ты моложе меня. – Я бросила сумку возле стены, скрестила руки на груди и приподняла бровь. – Единственное, что можно назвать старым – твои музыкальные пристрастия.

– «Битлз» бессмертны. В отличие от того ора, который ты называешь музыкой.

Я закатила глаза, а она подхватила меня под руку и потащила на кухню.

Моя бабушка – продукт родительской заботы, принятой в пятидесятых: слишком заботливая, у самой прическа волосок к волоску, но и она расцвела, будучи подростком, в буйные шестидесятые. Невероятно активная, полная желания познать мир, бабуля много путешествовала. Когда она узнала, что я на год уезжаю во Францию, пришла в полный восторг. Опыт – лучший учитель. Эхо ее слов следовало за мной повсюду.

Сейчас ей уже за шестьдесят, но выглядела она гораздо моложе. Свои русые с проседью волосы до плеч бабушка обычно носила распущенными. Благодаря здоровому питанию и физическим упражнениям она оставалась подтянутой, счастливой и энергичной. Стиль одежды всегда был эклектичен. Я видела, как она комбинировала классические брючные костюмы с футболками Rolling Stones.

– Рассказывай, как дела в школе? – спросила бабуля, промывая листья салата.

– Нормально.

Кровать была уже так близко, а сил выложить всю правду уже не было.

Но бабушка уже подняла глаза, выключая воду.

– Что случилось? – выдохнула она через нос. Плохой знак. Эта женщина знала меня слишком хорошо.

– Ничего не случилось. Я же сказала, все нормально.

Пожалуйста, только не расспрашивай.

Она прищурилась.

– Когда ты счастлива, то рассказываешь мне обо всем – домашние задания, научный кружок, Франция, беговой клуб…

– Со мной все в полном порядке, – перебила я бабушку, проводя рукой по лбу. – День выдался тяжелый, только и всего. Я проспала и встала не с той ноги. Во сколько ты приехала?

Ответом на попытку сменить тему была взлетевшая идеальной формы бровь. Но допытываться бабушка не стала.

– Где-то в полдень. Думала, приеду пораньше, чтобы прибраться и запустить стирку… – Она не договорила, взмахнув рукой. – Но у тебя, похоже, все под контролем.

– Ну, у меня были хорошие учителя. Не думай, что я не рада твоему приезду, но тебе действительно не о чем беспокоиться. Я отлично справляюсь.

– Это хорошо, – нахмурившись, бабуля продолжила: – Даже отлично. Ты ведь в следующем году уедешь в Нью-Йорк одна. И увидев, как ты самостоятельно управляешься с домом и собой, я переживаю уже не так сильно. Полагаю, мы с твоим отцом тебе уже не нужны.

– Я бы так не сказала. Мои кулинарные навыки оставляют желать лучшего, поэтому с тобой я буду питаться лучше! – захихикала я, потому что бабушка, тряхнув пучком зелени, обрызгала меня водой. – Эй! – продолжая смеяться, я взяла бумажные полотенца со стойки и промокнула лицо.

Чувствуя себя гораздо лучше, я подскочила со стула, чтобы помочь с ужином. Бабушка приготовила салат, пасту и тушеные грибы. Я сделала аппетитный чесночный хлеб – единственную вещь, требовавшую использования духовки. Остальная часть моей диеты включала в себя все, что можно разогреть в микроволновке. Накрыв столик на заднем дворе, бабуля включила какую-то атмосферную музыку, которая нам обеим нравилась.

– Значит, по-твоему, мне удастся поступить в Колумбийский университет? – спросила я, наполняя наши тарелки.

– У меня чутье на такие вещи.

– Ага, еще у тебя было чутье, что мой первый поцелуй станет грандиозным. Нам обеим известно, что в итоге вышло, – пошутила я, наслаждаясь моментом. Еда выглядела великолепно. От легкого ветерка шелестела листва на деревьях, над столом плыл аромат роз.

Бабушка засмеялась, едва не подавившись вином.

– Знаешь, – она подняла палец, – по правде говоря, я не ожидала, что ты поцелуешься с тем, кого едва знаешь. Мне казалось, это будет тот соседский мальчик.

Джаред.

При упоминании о нем я помрачнела. Далекие воспоминания о несбывшихся мечтах про Джареда замелькали у меня перед глазами. Раньше мне так часто хотелось его поцеловать.

– То, что мы общались в детстве, не означало, что мы друг другу нравились. Мы просто были друзьями, – пробубнила я, недовольно сдвинув брови. Пока речь не зашла о Джареде, беседа была такой приятной.

– Да, но помимо этого были и другие признаки. – Бабушкино задумчивое выражение подначивало меня вновь сменить тему разговора. – Я на многое обращала внимание. Как вы всегда склоняли головы друг к другу, как он смотрел на тебя, когда ты не замечала… Как он ночами пробирался к тебе в комнату.

Последнюю фразу она произнесла медленно; ее проницательный взгляд высмеивал мое удивленное выражение. Ох, черт!

– Ты ведь не думала, что я об этом не знаю? – спросила бабуля.

Естественно, я понятия не имела, что она знала об этом! С самых первых дней нашей дружбы Джаред перебирался по дереву на мой балкон. Он оставался редко, только когда его мама пила и ему нужно было укрытие. У меня уже тогда была огромная кровать, и нам было вполне комфортно, каждому на своем месте, хотя Джаред умудрялся во сне взять меня за руку.

– Ну, теперь тебе не о чем волноваться. Мы больше не дружим. – Накрутив пасту на вилку, я набила себе рот, надеясь, что тема будет закрыта.

– Как он относится к тебе сейчас?

Все еще с полным ртом, я закатила глаза и покачала головой, указывая, что между нами по-прежнему все плохо и что не хочу это обсуждать.

– Ты пробовала поговорить с ним, как я советовала? – поинтересовалась бабушка, принимаясь за салат.

– Бабуль, я даже пытаться не хочу. Мы были друзьями – когда-то, больше нет. Я по этому поводу не горюю, – соврала я.

– Тэйт, я знаю, что тебе больно. Он ведет себя как настоящая задница.

– Серьезно, мне все равно. Даже будь мне больно, я уж точно не позволила бы ему это увидеть. Он поступал со мной ужасно, и если ему для удовлетворения нужны мои слезы, пусть пострадает. Он не заслуживает моего внимания.

Бабушка положила вилку с наколотым листом салата на тарелку.

– Татум, ты говоришь словами своей матери.

Я посмотрела ей в глаза, шокированная ее раздраженным тоном.

– Милая, я любила твою маму. Мы все любили. И я знаю, из лучших побуждений она старалась научить тебя, как оставаться сильной, потому что ее не будет рядом в трудные для тебя времена. Но, детка, позволить себе быть уязвимой – не всегда значит проявить слабость. Иногда это осознанное решение, чтобы вывести другого человека на разговор.

Пусть бабушкины слова звучали разумно, но от мысли о том, чтобы поговорить с Джаредом откровенно, у меня срабатывал рвотный рефлекс. После того, что наговорила ему сегодня, я чувствовала себя отвратительно. Но только это не сотрет воспоминаний о его неприятных поступках из моей памяти. Если я к нему обращусь, он лишь посмеется.